Второй вечер я смотрю на 1м ТВ "Обратную сторону Луны". Не знаю, как оно вам, а меня это кино захватывает просто поглощает. Обычно я телевизор слушаю, а тут сижу, как не знаю кто, и смотрю, смотрю.
Почему? Не знаю. Может быть, потому, что это безжалостный но точный диагноз? Наше коллективное сознание запуталось во времени, оно в коме, и никто не гарантирует, что оно сможет из неё выйти, что найдёт своё время.
Это не милиционер Деревянко в коме, это мы все в коме.
А, может, потому, кино так цепляет, что два года назад, я каждый день ездил на троллейбусе №13 в реанимацию к Риму, который точно так же, как герой фильма попал под машину времени и лежал в коме. Говорят, что для комы роковой рубеж - 21й день. Человек после этого срока или встаёт на ноги или ничего не удаётся поправить.
Я до последнего дня был уверен, что у нас всё закончится хорошо. Но чуда не случилось. На 22й день поздно вечером нам позвонили и сказали, что, - всё.
Каждый день три недели я что-то отвозил туда. Искусственное питание, какой-то умопомрачительный заграничный антибиотик, пелёнки, смесь водки с шампунем и бог знает что ещё - и впереди была надежда. А потом надо было забрать тело и вещи оттуда; и надежды не было и ничего не было.
Наталья тогда свои чувства излить в стихах:
Он шёл с хранителем поврозь.
Проспект не пропустил домой.
Вернуть его не удалось
Неумолимо-злой зимой.
Холодной комой день сурка
Катился к пропасти могил
До тех печальных пор, пока
О смерти врач не объявил.
Зима по-вдовьи выла вслед,
Над городом зашлась пургой.
Он шёл туда, где видел свет,
Он к дому шёл и в мир другой.
А у меня всё так и осталось внутри, и лежало до сих пор.
Я смотрел кино, но видел то, что было когда-то со мной.
Может, поэтому меня не отпускает эта многосерийка? Хотя, я уже знал, что ни один кинокритик слова доброго об этом кино не сказал, я смотрел, и меня цепляло.
Посмотрел вторую серию.
Час помотылялся, думая сам не знаю о чём, и не находя себе места. Попробовал чай попить, не идёт чай - мысли всякие мешают: тут какие-то ЖКХашные рейдеры объявились, подвалом нашим заинтересовались, того и гляди, лишусь своей заветнейшей кладовки , на работе неприятности, а ещё кино это, и вообще так как-то ...
В этих бестолковых думах я помаялся, ничего путного не сделал и пошёл умываться перед сном. Взял мыло, оно, естественно, запАхло мылом и...
... и вдруг запах мыла исчез. Он исчез! Вместо него появилось другое! Вдруг я ощутил давно забытый дух фотопроцесса. Запах детства и молодости. Если хотите, можете считать это обонятельной галлюцинацией.
Из крана текла вода, в руках я держал мыло но при этом чувствовал запах проявителя и фиксажа. Было ли это влияние фильма, я не знаю, но это случилось.
Первый фотоаппарат у меня появился, когда я учился в шестом классе. Это было почти чудо. У меня появился самый настоящий фотоаппарат! Дешёвенькая, но бесценная "Смена". Ни у кого из моих друзей фотиков не было. Я сам мог сфоткать всё, что хотел! Отснятую плёнку надо было проявить. Потом ночью, завесив одеялом окошко в хрущёбной ванной, при свете волшебного красного фонаря, при котором каждый предмет становился неземным, но ни черта не видно, надо было через самый настоящий фотоувеличитель делать фотографию, на специальную белую фотобумагу, окунать её в ванночку с проявителем ... Появлялась чёрно-белая фотография! Я сам её делал! Сам! При этом я впитывал запах чуда, я осязал твёрдый край бумаги, потом, когда бумага превращалась в готовую фотографию, ощущал пальцами глянцевую или шершавую поверхность бумаги, острые зубчики высокохудожественно, как пила, срезанного края. Запах фотопроцесса к этому времени, уже исчезал, готовое фото пахло иначе, чем чудо появления запечатлённого момента.
В начале 90х(не помню точно - когда) пришло новое чудо- появилось то, о чём я раньше читал в "Советском фото", когда оно рассказывало о мировых стандартах и чужих достижениях. У нас, как взагранице, появились маленькие фотофабрики для народа. Они появились во всё ещё советских магазинах, появились потеснив привычные отделы фототоваров, втиснувшись в прежнюю жизнь. Плёнка стала другой - сразу в кассете, не надо сидя в кладовке наматывать её на валик и вслепую вставлять в корпус кассеты. Сдаёшь девушке, стоящей за новым прилавком, отснятую плёнку, машина её проявляет, печатает - получи готовые фото! При чём - цветные!!!
Наступила новая эпоха!! Всё было невероятно просто и удобно. Но.
Но, фотография потеряла запах. Жалеть об этом было бы смешно. Ни кто и не жалел. Никто этого тогда и не заметил! Я сам только вчера обнаружил, что фотодело когда-то имело запах, которого потом лишилось...
Так в фотожизнь пришли девяностые.
Девяностые годы длились целую вечность. Цветные фотографии быстро стали привычными, трудно даже было поверить, что ещё несколько лет назад умение печатать цветное фото было знаком фото-крутизны.
Потом наступил двухтысячный год.
Не то, чтобы я всю жизнь ждал его, но, сколько я себя помню, все ломали голову над тем, каким он будет - 2000й год, что он нам принесёт...Само собой разумелось, что двухтысячный год будет в будущем. Я привык к тому, что 2000 год - это будущее, это недостижимо, это будет где-то когда-то, и вдруг - чудо. Миллениум происходит тут и сейчас....
Наступила новая эпоха.
Все назвали её двухтысячными годами.
Я в интернет-общении упорно называл текущий момент нулевыми годами. По моим ощущениям наступило время, состоящее из одних нулей, но все вокруг почему-то называли это время двухтысячными.
Потом я заметил, что в речи моих неведомых мне сетевых собеседников это выражение - "нулевые годы" стало проскальзывать всё чаще и чаще. Теперь само собой разумеется, что минувшее десятилетие следует называть нулевыми...
Двухтысячный год - символ будущего, стал прошлым, недавней историей. Фантастика!
Нулевые длились долго. Очень долго. Самое лучшее, что было в моей жизни, произошло именно в этот период.
Закончились нулевые тем, что у меня появился цифровой фотоаппарат. Киоски с проявкой и печатью незаметно исчезли, стали приметой забытых девяностых. Пластиковые стаканчики от фотоплёнки, разноцветные конверты для готовых фотографий превратились из обиходного хламка в историческую малоценку. Наследие 90х и ранних нулевых. И это совсем недавно воспринималось, как новое слово? Как чудо?
Трудно даже поверить, что когда-то, невыносимо давно, мне надо было покупать пакетики с химикатами, разводить растворы, проверять температуру, прежде чем проявлять и фиксировать плёнку, затем печатать фотографии. Это ушло. Ушло безвозвратно. Запах зачатия и рождения фотографии выветрился навсегда. Исчез и забылся. Он жил несколько эпох тому назад.
Однако, оказалось, что не исчезает ничего. По крайней мере, пока я живу, мои воспоминания живут во мне. Это только кажется, что они забылись. Я просто не догадываюсь об их присутствии во мне. В самый неожиданный момент они могут напомнить о себе. Так произошло, например, со мной, с исчезнувшим духом рождения фотообраза. Он, этот запах, на некоторое время появился, побыл со мной и исчез. Спрятался от меня. Почему? Зачем? Это из-за фильма "Обратная сторона Луны"? Возможно. А, может, и нет. Кто же знает?
Почему? Не знаю. Может быть, потому, что это безжалостный но точный диагноз? Наше коллективное сознание запуталось во времени, оно в коме, и никто не гарантирует, что оно сможет из неё выйти, что найдёт своё время.
Это не милиционер Деревянко в коме, это мы все в коме.
А, может, потому, кино так цепляет, что два года назад, я каждый день ездил на троллейбусе №13 в реанимацию к Риму, который точно так же, как герой фильма попал под машину времени и лежал в коме. Говорят, что для комы роковой рубеж - 21й день. Человек после этого срока или встаёт на ноги или ничего не удаётся поправить.
Я до последнего дня был уверен, что у нас всё закончится хорошо. Но чуда не случилось. На 22й день поздно вечером нам позвонили и сказали, что, - всё.
Каждый день три недели я что-то отвозил туда. Искусственное питание, какой-то умопомрачительный заграничный антибиотик, пелёнки, смесь водки с шампунем и бог знает что ещё - и впереди была надежда. А потом надо было забрать тело и вещи оттуда; и надежды не было и ничего не было.
Наталья тогда свои чувства излить в стихах:
Он шёл с хранителем поврозь.
Проспект не пропустил домой.
Вернуть его не удалось
Неумолимо-злой зимой.
Холодной комой день сурка
Катился к пропасти могил
До тех печальных пор, пока
О смерти врач не объявил.
Зима по-вдовьи выла вслед,
Над городом зашлась пургой.
Он шёл туда, где видел свет,
Он к дому шёл и в мир другой.
А у меня всё так и осталось внутри, и лежало до сих пор.
Я смотрел кино, но видел то, что было когда-то со мной.
Может, поэтому меня не отпускает эта многосерийка? Хотя, я уже знал, что ни один кинокритик слова доброго об этом кино не сказал, я смотрел, и меня цепляло.
Посмотрел вторую серию.
Час помотылялся, думая сам не знаю о чём, и не находя себе места. Попробовал чай попить, не идёт чай - мысли всякие мешают: тут какие-то ЖКХашные рейдеры объявились, подвалом нашим заинтересовались, того и гляди, лишусь своей заветнейшей кладовки , на работе неприятности, а ещё кино это, и вообще так как-то ...
В этих бестолковых думах я помаялся, ничего путного не сделал и пошёл умываться перед сном. Взял мыло, оно, естественно, запАхло мылом и...
... и вдруг запах мыла исчез. Он исчез! Вместо него появилось другое! Вдруг я ощутил давно забытый дух фотопроцесса. Запах детства и молодости. Если хотите, можете считать это обонятельной галлюцинацией.
Из крана текла вода, в руках я держал мыло но при этом чувствовал запах проявителя и фиксажа. Было ли это влияние фильма, я не знаю, но это случилось.
Первый фотоаппарат у меня появился, когда я учился в шестом классе. Это было почти чудо. У меня появился самый настоящий фотоаппарат! Дешёвенькая, но бесценная "Смена". Ни у кого из моих друзей фотиков не было. Я сам мог сфоткать всё, что хотел! Отснятую плёнку надо было проявить. Потом ночью, завесив одеялом окошко в хрущёбной ванной, при свете волшебного красного фонаря, при котором каждый предмет становился неземным, но ни черта не видно, надо было через самый настоящий фотоувеличитель делать фотографию, на специальную белую фотобумагу, окунать её в ванночку с проявителем ... Появлялась чёрно-белая фотография! Я сам её делал! Сам! При этом я впитывал запах чуда, я осязал твёрдый край бумаги, потом, когда бумага превращалась в готовую фотографию, ощущал пальцами глянцевую или шершавую поверхность бумаги, острые зубчики высокохудожественно, как пила, срезанного края. Запах фотопроцесса к этому времени, уже исчезал, готовое фото пахло иначе, чем чудо появления запечатлённого момента.
В начале 90х(не помню точно - когда) пришло новое чудо- появилось то, о чём я раньше читал в "Советском фото", когда оно рассказывало о мировых стандартах и чужих достижениях. У нас, как взагранице, появились маленькие фотофабрики для народа. Они появились во всё ещё советских магазинах, появились потеснив привычные отделы фототоваров, втиснувшись в прежнюю жизнь. Плёнка стала другой - сразу в кассете, не надо сидя в кладовке наматывать её на валик и вслепую вставлять в корпус кассеты. Сдаёшь девушке, стоящей за новым прилавком, отснятую плёнку, машина её проявляет, печатает - получи готовые фото! При чём - цветные!!!
Наступила новая эпоха!! Всё было невероятно просто и удобно. Но.
Но, фотография потеряла запах. Жалеть об этом было бы смешно. Ни кто и не жалел. Никто этого тогда и не заметил! Я сам только вчера обнаружил, что фотодело когда-то имело запах, которого потом лишилось...
Так в фотожизнь пришли девяностые.
Девяностые годы длились целую вечность. Цветные фотографии быстро стали привычными, трудно даже было поверить, что ещё несколько лет назад умение печатать цветное фото было знаком фото-крутизны.
Потом наступил двухтысячный год.
Не то, чтобы я всю жизнь ждал его, но, сколько я себя помню, все ломали голову над тем, каким он будет - 2000й год, что он нам принесёт...Само собой разумелось, что двухтысячный год будет в будущем. Я привык к тому, что 2000 год - это будущее, это недостижимо, это будет где-то когда-то, и вдруг - чудо. Миллениум происходит тут и сейчас....
Наступила новая эпоха.
Все назвали её двухтысячными годами.
Я в интернет-общении упорно называл текущий момент нулевыми годами. По моим ощущениям наступило время, состоящее из одних нулей, но все вокруг почему-то называли это время двухтысячными.
Потом я заметил, что в речи моих неведомых мне сетевых собеседников это выражение - "нулевые годы" стало проскальзывать всё чаще и чаще. Теперь само собой разумеется, что минувшее десятилетие следует называть нулевыми...
Двухтысячный год - символ будущего, стал прошлым, недавней историей. Фантастика!
Нулевые длились долго. Очень долго. Самое лучшее, что было в моей жизни, произошло именно в этот период.
Закончились нулевые тем, что у меня появился цифровой фотоаппарат. Киоски с проявкой и печатью незаметно исчезли, стали приметой забытых девяностых. Пластиковые стаканчики от фотоплёнки, разноцветные конверты для готовых фотографий превратились из обиходного хламка в историческую малоценку. Наследие 90х и ранних нулевых. И это совсем недавно воспринималось, как новое слово? Как чудо?
Трудно даже поверить, что когда-то, невыносимо давно, мне надо было покупать пакетики с химикатами, разводить растворы, проверять температуру, прежде чем проявлять и фиксировать плёнку, затем печатать фотографии. Это ушло. Ушло безвозвратно. Запах зачатия и рождения фотографии выветрился навсегда. Исчез и забылся. Он жил несколько эпох тому назад.
Однако, оказалось, что не исчезает ничего. По крайней мере, пока я живу, мои воспоминания живут во мне. Это только кажется, что они забылись. Я просто не догадываюсь об их присутствии во мне. В самый неожиданный момент они могут напомнить о себе. Так произошло, например, со мной, с исчезнувшим духом рождения фотообраза. Он, этот запах, на некоторое время появился, побыл со мной и исчез. Спрятался от меня. Почему? Зачем? Это из-за фильма "Обратная сторона Луны"? Возможно. А, может, и нет. Кто же знает?
Комментариев нет:
Отправить комментарий